Парижская коммуна или атаман Григорьев?

Как известно, городская рабочая группа «по декомунизации» (по реализации положений Закона Украины «Об осуждении коммунистического и национал-социалистического (нацистского) тоталитарных режимов в Украине и запрет пропаганды их символики») приняла решение рекомендовать переименовать улицу Парижской коммуны в Атамана Григорьева. Такой вариант пришелся по душе не всем.

Вообще, читая и комментируя новости о заседаниях рабочей группы, александрийцы в основной массе заблуждаются, считая, что решения рабочей группы окончательные, и что с ними согласны абсолютно все. В обоих случаях это далеко не так – во-первых, решения комиссии носят рекомендательный характер, и еще не значит, что именно такие варианты будут окончательно утверждены в качестве новых названий городских топонимов. А во-вторых, у многих горожан предложенные названия вызывают непонимание и даже протест.

Так, руководители александрийского общества еврейской культуры и городского религиозного иудейского центра направили на имя городского головы С.Цапюка письмо-обращение, в котором просят не переименовывать улицу в честь атамана Никифора Григорьева. К сожалению, текст этого письма как сами составители, так и глава, и секретарь рабочей группы предоставить отказались – он будет зачитан на ближайшем заседании «декоммунизаторов». Поэтому мы можем лишь предположить, что причиной такого протеста стала открытая политика, мягко говоря, притеснения евреев Григорьевым и членами его объединения.

Как гласит Википедия, «многие исследователи отмечали крайний антисемитизм атамана. По данным Ричарда Пайпса, «банды Гигорьева» произвели в общей сложности 148 еврейских погромов, а сам Григорьев призывал грабить имеющую значительное еврейское население Одессу «пока она не рассыплется в пух и прах». Сохранилась характеристика, данная Григорьеву одним из его сослуживцев по акцизному управлению Н.Д. Лимаренко: «Никифор Александрович Григорьев на службе в акцизном управлении в г. Александрии Херсонской губернии в качестве надсмотрщика по 3-му округу главным образом занимался преследованием потайной продажи водки и табака, и скоро за ним установилась репутация самого бдительного и грозного надсмотрщика в округе. Несмотря на свою ревность и неутомимость на службе, Григорьев очень редко доносил начальству об обнаруженных им нарушениях закона, так как почти всегда удовлетворялся взятками, которые он с редкой смелостью и утонченными способами выжимал в высшей мере.

Взятки эти составляли главную часть его бюджета, и только они дали ему возможность вести тот разгульный, вечно пьяный образ жизни, которому он предавался. Лишь в исключительных случаях сослуживцы помнят его трезвым, обычное его состояние было пьяное, буйствующее. О семье своей он совершенно не заботился, бывал дома лишь гостем; и жене, и детям приходилось очень круто и от его буйного нрава, и от вечной нужды. Пил и гулял в то время Григорьев где и с кем попало. В деревнях, где Григорьеву приходилось бывать по делам службы, его любили как человека чуждого чиновничьего чванства, как доброго малого, готового выпивать и угощать первого попавшегося мужика. По службе Григорьеву приходилось сталкиваться и с местными евреями, с некоторыми из них даже вступал в разные темные сделки, брал хабари и т.д., но относился он к евреям весьма враждебно, при всяком удобном случае притеснял, глумился над ними. Слово “жид”  у него сопровождалось всегда самыми похабными эпитетами. В 1913 г. Григорьев в пьяном виде убил выстрелом из револьвера своего 5-летнего сына. Григорьев был арестован, но после 3-недельного сидения освобожден. Большую услугу ему в этом случае оказала местная полиция, среди которой он имел немало закадычных собутыльников». Сохранилось и описание устроенного повстанцами Григорьева еврейского погрома в Черкассах 16 – 20 мая 1919 г. Вот что рассказывал председатель Черкасской городской думы В. Петров: «Солдаты (григорьевцы), а затем и местные жители ходили из дома в дом, спрашивали “христиане живут или евреи”, и соответственно ответу и правдоподобности его проходили мимо или входили в квартиры и дворы – убивали евреев, преимущественно мужчин, грабили обстановку, одежду, белье и пр. Впереди шли местные жители, часто мальчики, указывавшие, где еврейские квартиры, позади шли толпы баб с корзинами и мешками подбирать оставленное»… На почве «еврейского вопроса» возникали у Никифора Александровича разногласия и с батькой Махно, с которым он объединился в конце жизни. Так, Махно встретился с Григорьевым и предложил ему военный союз против «белых и красных». В то же время батька заявил, что он категорически не согласен с содержанием григорьевского «Универсала» в той его части, где содержатся призывы к еврейским погромам. При этом, уступая настойчивому требованию «батьки», Никифор Александрович твердо пообещал ему полностью отказаться от еврейских погромов. Учитывая, что в скором времени Григорьев был убит самим Махно, можно полагать, он сдержал свое обещание.

А вот какое отношение к декоммунизации и тоталитарным режимам имеет Парижская коммуна? Кстати, в списках Закона о названиях, подлежащих обязательному переименованию, ее нет. Беспристрастно, без симпатии и осуждения французских коммунаров, давайте обратимся к историческим фактам и вспомним – как это было…

… 1871 год. Франко-прусская война закончилась. Но столица Франции находилась в германской осаде. Осажденный Париж был в очень тяжелом положении. Не было продуктов, народ голодал. Резко увеличилась смертность. Торговцы прятали продовольствие, рабочие голодали. Хлебный паёк был сокращен до 30 граммов в сутки. Но и за этим крошечным кусочком хлеба женщинам и детям приходилось стоять в очередях у булочных с 5 часов утра цены на продукты баснословно выросли: 300-400 граммов собачьего или кошачьего мяса продавалось по 5 франков, одна луковица стоила 50 франков. Топлива не было – рубили деревья на бульварах. Бомбардировки немцев производили большие разрушения в городе, многие лишились жилья. Вследствие закрытия многих предприятий (40 000) в осаждённом Париже выросли безработица и нищета. На руках у парижан осталось большое число оружия. И вот 18 марта 1871 года весь город оказался в руках восставших парижан. Правительство в панике бежало из Парижа в Версаль. Национальная гвардия заняла казармы, типографию, ратушу, над которой взвилось красное знамя
В результате выборов был сформирован народный  орган власти, в состав которого вошли 86 человек. Вообще, Парижская коммуна – это первая пролетарская революция и первое правительство рабочего класса, орган власти, который был образован в ходе восстания в Париже и управлял столицей Франции 72 дня (18 марта — 28 мая).

За это время коммунары успели даже провести реформы, хотя на это не было ни времени, ни денег. К примеру, было разрешено было не платить домовладельцам квартирных денег с октября 1870 года по июль 1871 года, отсрочены платежи по векселям, приостановлена продажа просроченных залогов. Запрещены были вычеты из заработной платы, ночная работа в пекарнях; определен минимальный размер вознаграждения для лиц, состоящих в услужении; решено при всех подрядах и поставках для города отдавать предпочтение рабочим ассоциациям перед частными предпринимателями.  Декрет от 16 апреля  передавал производительным ассоциациям все промышленные заведения, покинутые владельцами, причём за последними сохранено было право на вознаграждение. Коммуна признала за незаконнорожденными все права законных детей; декретировала отделение церкви от государства, с прекращением отпуска всяких сумм на духовенство; церковные имущества объявила народной собственностью; делала попытки к введению республиканского календаря, наладила монетное дело.

В конце мая версальские войска ворвались в Париж. Еще неделя шла жестоких баррикадных боев. До последней капли крови, с боем отстаивая каждый квартал, сражались героические защитники Коммуны. Особенно упорным было сражение на кладбище Пер-Лашез, где расстреляли последних защитников коммуны. После этого начался террор. Коммунары умирали, как подобает героям. Их сотнями расстреливали без суда, по выбору офицеров. И тут же зарывали во дворах, часто еще живыми.

Когда 30 тысяч коммунаров были расстреляны, вспомнили о судах. И еще 50 тысяч человек оказались брошенными в тюрьмы и сосланными на каторгу. Среди арестованных было 650 детей. Статистика расстрелянных детей не сохранилась.

Могла ли Коммуна победить? Скорее всего, нет, находясь между двумя армиями – французской и немецкой – неминуемо должна погибнуть. Франция, на что надеялись коммунары, не пришла на помощь. Недоставало оружия, продовольствия, медикаментов. По мере приближения конца, таяли ряды самой Национальной гвардии, под конец осталась горстка борцов. Но что осталось от Коммуны – это ее опыт. Парижская коммуна еще раз показала необходимость политического компромисса между правительством и народом. Разве не созвучно с сегодняшним временем? Но в наши времена Парижская коммуна попала под осуждение потому, что в свое время была объявлена марксистами первым в истории примером диктатуры пролетариата и стала важным символом государственной пропаганды в СССР и других социалистических странах.

Елена Карпачева