Жизнь с чистого листа

Алла Сотенко – известный в городе врач и бывший главврач Александрийского противотуберкулезного диспансера – поделилась с нами историей переломного момента своей жизни, случившегося после ухода с поста руководителя этого медицинского учреждения.

«Долго думала, писать об этом или нет, но решила, что это кому-то может помочь. Многие знают мою историю ухода с работы, тогда практически одновременно ушел и весь коллектив – это было в июне прошлого года, а сейчас кажется, что всё это было в прошлой жизни. Ещё недавно мне хотелось показать фото моего тубдиспансера “ПРИ нас”, а потом “БЕЗ нас” – без мебели, техники, с развороченными стенами, разорванными морозами чугунными батареями и трубами (помещение могло бы стать идеальным убежищем для переселенцев, т.к. имело собственное автономное отопление, много бойлеров, отдельный пищеблок, полностью укомплектованный посудой, плитами, духовками, холодильными камерами и холодильниками, прачечную со стиральными машинами-автоматами, два прекрасных автомобиля и ещё многое другое. Но ничего там уже практически нет – увезли на «хранение», оставив назначенного из области главврача и пять человек персонала. Да и неважно это всё на фоне огромных разрушений целых городов, посёлков в этой чудовищной войне)…
Так вот, уйдя с работы, тешила себя мыслью, что вдруг меня позовут работать – я же так много знаю, умею, могу. Мне казалось, что это ещё кому-то пригодится, но, как оказалось, – показалось…
Я ещё участвовала (зачем-то) в бессмыс-ленном “конкурсе”, с заведомо известным результатом, а потом, совершенно случайно, посмотрела видео врачей с Украины, которые уехали в Польшу, несколько лет работали на заводе и шли к своей мечте – работать врачами, но уже за границей. Тогда я вспомнила слова своей сестры, которая мне говорила: “На любое нормальное предложение всегда говори “ДА”, “нет” ты успеешь сказать всегда”. Но как это сделать, когда везде карантинные ограничения, выехать невозможно и ещё много других причин?
И вот моя дочь, при своей загруженности работой, маленьким ребёнком, забрала мои документы, перевела у присяжного переводчика, отвезла в польское министерство и через несколько недель я получила разрешение на пребывание и работу от министра здоровья Польши. Начала потихоньку учить язык, слушая разные уроки, учась и меняя репетиторов, т.к. понимала интуитивно, чего хочу. А в декабре стала рассылать резюме в разные польские больницы, адреса которых находила в интернете. Кстати, резюме тоже мне составила дочь с указанием её электронной почты и её телефона. И вот начались звонки к ней, т.к. мой польский был ещё, мягко говоря, на уровне “здравствуйте-до свидания”. В это же время я наконец-то нашла прекрасного преподавателя, замечательную девушку, филолога, с которой мы занимались по 12-15 часов в неделю!
Вспоминала в те дни слова известного психолога: “ВСЁ в этой жизни решают связи – хорошие НЕЙРОННЫЕ СВЯЗИ”. Мозг очень сопротивлялся учёбе – были периоды отчаяния, мысли о том, “да зачем мне это всё!” Мне говорили, что для того, чтобы “заговорить”, надо оказаться в польской среде, возможно, поработать в магазине, на заводе, где-то ещё… Но потом, как-то внезапно, я абсолютно чётко поняла, что нет у меня времени и желания работать где-то – я хочу работать врачом и точка!
И вот я в Польше. Децизия (разрешение на пребывание и работу) – это только начало, надо было довезти и перевести на польский ещё огромное количество документов – начиная с диплома с оценками по всем предметам за все 6 лет учёбы, сертификатами о категориях и заканчивая множеством других бумаг, бумажечек и справочек!
Я долго не могла поверить, что получила это разрешение и моя фамилия теперь есть в общей базе польских врачей! Хотя радость эта стала в десятки раз меньше от осознания войны на моей родной земле, которая дала мне жизнь, образование, друзей, где мои корни, где родились мои дети, где живут мои родственники, где могилы моих родных, где прошла большая и замечательная часть моей мирной и спокойной, как оказалось, жизни.
И ещё я поняла, что никогда не нужно говорить «никогда». Ведь уходя с той своей предыдущей работы, я говорила всем, что больше не хочу лечить туберкулёз, и даже слово это слышать не хочу…
Так вот, первый звонок и первое предложение работы были из больницы, где его как раз и лечат – это специализированный шпиталь, в котором на разных этажах лечатся больные туберкулёзом и больные, перенесшие коронавирус. Стажируясь в этой больнице, я неделю проработала в ковидном отделении, которое было перепрофилировано за ОДИН (!) день с туберкулезного отделения.
Нужно сказать, что здесь же на одном этаже находится и акушерско-гинекологическое отделение, что абсолютно никого не смущает. На мой вопрос к заведующему, как долго лечатся больные с туберкулезом в его отделении (этот вопрос он даже не понял), он ответил, что пока не вылечатся. Нет сроков и ограничений, и такие отделения есть почти во всех больницах, типа районных. У меня возникало ещё много вопросов, например, о разделении потоков больных, о международных протоколах и стандартах, о социальном сопровождении и ещё о многом другом, о чем поляки даже не слышали…
Хочу обратиться к тем медикам, которые сейчас меня читают, кто остался без дома и работы: – не опускайте рук! Сейчас Польша упростила трудоустройство, т.к. в страну приехало очень много беженцев с Украины, и в ближайшее время точно потребуются педиатры, гинекологи, терапевты, врачи других специальностей. Первая рекомендация – учите язык, без него никуда и никак. Пробуйте и делайте, чтобы никогда не жалеть о том, что хотели, но не сделали…
Позади большая часть жизни, но здесь всё только начинается и легко точно не будет. После сдачи экзамена нас собрали через неделю для получения главного документа, разрешающего работать врачом. А перед его вручением всем раздали клятву врача, с очень трогательными и добрыми словами о пациентах, об их родственниках, о коллегиальности, честности, о врачебной тайне. Было ощущение дежавю – почти такие же слова я произносила 35 лет назад, после окончания института.
А теперь ещё о Польше, поляках, о войне. Всё то, что показывают по телевизору, как они помогают нам, я увидела и почувствовала на себе. Все новости на всех польских каналах идут на фоне нашего флага и начинаются с новостей из Украины. Во всех магазинах стоят контейнеры с надписями: “Помощь для Украины”, которые заполняются за полчаса, их забирают волонтёры, потом ставят новые, и этот поток не становится меньше – люди покупают себе пакеты еды и такие же или даже большие ставят в эти контейнеры. В пункты приёма беженцев люди везут одеяла, матрацы, постельное белье, вещи, игрушки, все то, что необходимо для жизни.
Моя дочка с подружками хотели ехать на машинах к границе – перевозить людей, но в волонтерском центре им сказали, что помощь нужна и здесь, в Варшаве, так как ко всем пропускным пунктам на границе Польши с Украиной ехали поляки, на личных машинах, микроавтобусах и колоннами БЕСПЛАТНЫХ автобусов, для перевозки людей по всей территории. Я выделила слово “бесплатных”, потому что, к большому сожалению, с нашей стороны – от Львова и до границы бесплатного было мало.
Ко мне на работу приходили доктора и руководство больницы с вопросами, чем они могут мне помочь, приходила заведующая отделением с просьбой поговорить с корреспондентом польской газеты – рассказать о том, что нужно в Украине медикам и людям вообще.
Также им с Украины присылали списки необходимого – моя дочь переводила, они покупали и отправляли. Тогда мои глаза не просыхали от слез из-за новостей, смертей на моей земле и того огромного внимания, сострадания, сочувствия, участия, которое поляки проявили в нашей беде.
Когда я еще стажировалась в ковидном отделении, где-то через 10-12 дней после начала войны, мы вместе с женой одного врача убирали на их даче, которую решили обустроить для беженцев с Украины. Туда привезли мебель, посуду, стиральную машину, постельные принадлежности, телевизор, провели интернет, загрузили холодильник продуктами. Хозяин интересовался, чего не учёл и что ещё надо бы привезти. Это при том, что зарплаты медиков в Польше не заоблачные, многие работают в разных больницах, берут дополнительные дежурства.
Я не пытаюсь анализировать этот человеческий порыв, эту колоссальную помощь поляков нам, украинцам, но это невозможно даже передать словами, когда к тебе подходит доктор, которого ты видишь первый раз в жизни, обнимает, смотрит в глаза и спрашивает: “Чем я могу тебе помочь”? И плачет вместе со мной, когда я отвечаю: “Мне помогать не надо, помогите моей стране…”
О работе. Когда я устроилась в больницу, пошла на склад, где получила несколько комплектов спецодежды и обуви. Цветовая гамма и модели разные – брюки, юбки, платья, халаты, брючные костюмы, футболки различных цветов! Обувь – это и сабо, и шлепанцы, и туфли без каблука, но вся обувь удобная, т.к. ортопедическая. Что меня ещё удивило уже во время стажировки в ковидном отделении, так это умение быстро перестраиваться. Я писала, что когда начался коронавирус, никто не знал ещё толком, как с ним бороться, страх был ужасный – все помнят локдаун, когда весь мир замер. Так вот здесь за один день 3 отделения больницы были переформатированы в ковидные, одно из них – это отделение туберкулёза и болезней лёгких. Как оказалось, это всё совместимо!
В ординаторской у каждого врача есть компьютер, на экране монитора которого видны все палаты с больными, сестринский пост, работа опекунок (это не санитарки, а люди, которые занимаются уходом за больными). Был организован особый инфекционный контроль, когда каждый, входящий в отделение, вначале заходит в комнату-склад и берет себе одноразовые костюмы, обувь, очки, перчатки. В этом складе всё лежит на полках по размерам, одевание занимает 15-20 мин., дальше – переходной шлюз, где одевается вторая пара перчаток, очки, защитные щитки, респиратор, обувь и дальше вход в отделение, где висят на крючках обработанные фонендоскопы и начинается обход больных, которые лежат, кстати, даже без масок. Учитывая, что медперсонал защищён, а у больных проблемы с дыханием, ношение масок особо не приветствуется.
В отделении есть одна санитарка на 70 коек, но её функция – убрать, если есть какая-то острая необходимость. В поликлинике санитарок вообще нет! В конце рабочего дня приходят уборщики – все моют, убирают. Их никто не видит, и они никому не мешают, но, тем не менее, везде чисто и убрано.
Позже я перешла работать врачом-терапевтом в шпиталь. Это стандартная, хорошо укомплектованная медицинским оборудованием, а хуже – персоналом, больница. Есть много разного транспорта ведущих европейских и японских фирм, вертолетная площадка (теперь понимаю, какой должна быть санавиация, время прилёта вертолёта до 15 мин!). На дежурство по шпиталю одновременно заступает 12-13 докторов. Врачи в поликлинике работают без медсестёр, поэтому с момента входа больного в кабинет всем занимается врач.
Я никогда не дружила с компьютером, но теперь мы очень с ним стараемся подружиться. Дело в том, что здесь почти все медикаменты выписываются по рецептам, даже гели и мази для растирки. Направление к другим врачам узкого профиля только электронное, больной имеет право обратиться с ним в любую государственную клинику Польши.
Что касается узких специалистов – их здесь много, но нехватка чувствуется, некоторые доктора приезжают за 100-200 км 1-2 раза в неделю на 3-4 часа, и к ним выстраиваются огромные очереди. Вообще для поляков это норма, когда врачи работают в разных больницах.
Что касается лечения, то здесь соблюдается главная заповедь медицины “No nocere!”(не навреди!). Например, антибиотики крайне редки. У меня (ещё на стажировке) часто “чесались руки” выписать антибиотик, видя человека с насморком, кашлем, температурой, но врач советовал ингаляции, жаропонижающие, много пить жидкости и отлежаться. И все это без анализов и контрольных визитов”.

Продолжение следует