Ненависть

Эту статью я напишу на русском языке. Чтобы понятно было каждое слово тем, кому определения или названия я не могу подобрать – ни одно не подходит. У них нет и не может быть имени, нации, рода. Возможно, нового я скажу мало, уже много написано и сказано, но не сказать не могу.

Они считают меня националисткой. Так вот, я могу ответить им – мой отец русский. Он 39 лет прожил в Украине, и никто никогда не упрекнул его в том, что он говорит на русском языке. Более того, когда ему было сложно общаться на украинском, он просил – и собеседники переходили на русский. А где-то на десятый день войны отец сказал: «Я не русский. Я – сибиряк, а это разные вещи».
Я по образованию – преподаватель русского языка и литературы. Я писала статьи на русском языке и (представляете?!) их печатали в газете. Я воспитана на стихах Пушкина, Есенина и Лермонтова (они, в своем варварстве, хоть помнят еще, кто это такие?), но сейчас мне совершенно не хочется их перечитывать и цитировать, хоть я и понимаю, что поэты ни в чем не виноваты…
Я могу сказать им еще больше: у меня и у брата в паспортах указано место рождения «Россия», мы прожили 39 лет в Украине (всю свою жизнь) и никто никогда не обратил на это внимания. Но в последние дни мне неприятно открывать свой паспорт, а брат пошел защищать Украину от… россиян. Моя мама с первых дней войны хотела рассказать об этом кому-нибудь из наших многочисленных родственников в России, им всем, но… никто не заинтересовался. Просила написать об этом, но я отвечала, что разумные, адекватные люди сами все увидят, узнают и поймут…
Я никогда не причисляла себя вообще ни к какой национальности. Была всегда этаким котом Леопольдом с девизом по жизни: «Ребята, давайте жить дружно!».. Но они смогли заставить меня ненавидеть… Они научили ненависти мою маму, которая всю жизнь спасала и жалела все живое, вплоть до слизняка на дороге…
И мы имеем полное право их ненавидеть. За то, что уже больше месяца вместо любимой музыки слушаем сирены… За то, что 39 дней не спим ночами и еще долго после победы не сможем спокойно заснуть… За то, что я больше месяца не работаю и не занимаюсь спортом и все, что я создавала годами, рушится на глазах с каждым днем. За то, что мой 22-летний сын работает за троих, сутками, потому что из его коллег каждый третий на фронте. Вместо того, чтобы гулять с девушками по весеннему городу, покупать им цветы и подарочки, треть зарплаты он перечисляет на армию… За нашу украденную весну – мы даже не заметили, как она пришла. И вместо того, чтобы, сделав прическу, надеть короткую юбочку, туфельки на каблучках и пойти с подружками в кафе, я копаю огород. Я не белоручка, просто наши мужчины не позволяли нам заниматься такой работой, но сейчас они заняты… (А вы там как, русские бабы? Коня на скаку…? А вам-то кто будет пахать поля, или вы уже рассчитывали наш хлебушек кушать?..)
За стертые с лица земли вместе с жителями Мариуполь, Бучу, Ирпень и другие разбитые города Украины мы имеем право ненавидеть их люто. За слезы наших женщин в черных платках. За наших изуродованных, замученных девчонок, для которых эта весна уже никогда не наступит. За отобранное детство и жизни украинских детей. За всю ту дикую ложь, придуманную не иначе, как сумасшедшими, грязную, бредовую ложь, которую они льют на наш народ и которая ужасает порой не меньше, чем все их другие зверства. Даже за то, что они сделали с собственным народом (т.е. сами с собой), обесславив не только свое и без того бесславное будущее, но и свою историю. Мы имеем право сейчас ненавидеть их всей душой, но за что они так ненавидели нас, когда пришли на нашу землю? Насилуют, разрушают, грабят все, что могут разрушить и разграбить, расстреливают безоружных и невинных.. Что это, как не дикая ненависть? За что? Почему? Даже уходя с чужой земли, они минируют дороги и поля, расстреливают коров на фермах только для того, чтобы причинить как можно больше зла…
Я знаю, что не все они такие. Что есть среди них разумные, нормальные – певцы, актеры, спортсмены и простые люди. Но, чем дальше – тем больше мне становится это безразлично. За те «восемь лет», которые «где вы были», где были они? Почему же никто из родственников или друзей, ни один из них не спросил меня: «Оля, тебя притесняют и унижают в твоей стране? Не разрешают тебе говорить на том языке, на котором ты хочешь?», и узнали бы правду. Но никому из них не нужна была правда и, тем более, не нужна она теперь, потому что придется брать на себя ответственность и принимать решение, что делать с этой правдой…
И еще я скажу им: мы выстоим. Мы обязательно победим. Мы отстроим наши города и восстановим. Я буду работать и заниматься спортом в два, в три раза больше, чем раньше, чтобы возродить все, что они у меня отобрали (у каждого из нас). Чтобы они ни на одну минуточку, ни в коем случае не могли подумать, что хоть в чем-то меня победили. Ударили очень больно, но не победили.
… Каждый час я вижу и слышу новости о продолжающемся, неутихающем насилии, диком, ужасающем варварстве… Я не желаю им смерти, я желаю им оглушительного, мучительного прозрения, которым они будут обязаны нам. И с каждым днем моя ненависть в сердце… утихает. Не потому, что я прощаю (о каком прощении речь?!), нет. Я не разрешаю поселиться ненависти в моей душе, потому что я не хочу стать похожей на них. И растет отвращение. Потому что они не достойны даже ненависти. И прощения, разумеется, тоже.

Ольга Антонова