«Здравствуй, Лидусь»: письма с фронта о любви

Весточки, которых так ждали. Им почти 80 лет. Пожелтевшие от времени бумажные треугольники с черным штампом цензуры. Разворачиваешь и видишь – исписан каждый сантиметр свободной площади. Как много хотелось написать хороших слов родным людям, как много втиснуть чувств в маленький клочок бумаги. Ведь можно же было и не успеть сказать главное: а вдруг это письмо станет последним?..

Об авторе

Александриец Фёдор Броваренко погиб на Курско-Орловской дуге в июле 1943-го. Его семья сохранила письма, которые он писал с фронта. О войне в них – очень осторожно, в духе советского времени. Зато много о любви к жене и детям. Тревога за них. Забота. Мечты о мирной жизни. Чувства, не всегда светлые: иногда обида и ревность. Очень многое сказано в этих письмах. И многое осталось недосказанным. Иногда это недосказанное читается между строк. Но всё-таки в них больше всего – о любви.
Письма написаны в 1942-1943-м годах: когда карандашом, когда чернилами иногда на тетрадных листах в клеточку, иногда на страницах из каких-то хозяйственных книг. На некоторых, выцветших за восемь десятилетий, уже ничего не разобрать.
Фёдор Броваренко писал очень лирически и художественно, часто в стихах – жене, маме, братьям, сёстрам, свояку. Можно подумать, что он был творческим человеком. Но в сохранившейся трудовой книжке написана его профессия: агроном. Родился Броваренко в 1903 году, а погиб в 1943-м, в 40 лет. Его жена, которой адресованы большинство из них, Лидия Евсеевна Пилецкая, 1912 года рождения, окончила Александрийский педтехникум и до войны работала учительницей Краснокаменской школы. Они поженились в Александрии 5 февраля 1936 года. У Лидии и Фёдора было двое детей: дочь Валентина и сын Витя.
После войны Лидия второй раз вышла замуж. Ее сын от второго брака Юрий сейчас хранит письма с фронта маминого первого мужа. Юрий Петрович Братко — инженер-технолог УТОСа, всю жизнь работал на АЭМЗ.

Треугольнички жизни

Здравствуй, Лидуся! С 8 октября, когда тебе послал ругательное письмо, решил не писать тебе, последовать твоему примеру, ибо ты и все остальные перестали писать мне, чем окончательно вывели меня из морального равновесия. Эх, Лида, Лида! Если бы ты знала, как радостно читаются твои письма на фронте! Тут пьешь каждую твою букву, каждое слово, как пьет человек, которого замучила жажда, и он припал к источнику. И как хорошо бывает, если источник этот свеж и чист. С каждой каплей вливаются могучие силы жизни. Тогда отогревается сердце и шинель, примерзшая к земле, кажется тёплой. А если нет долго письма, или оно не ласково, написано с холодком, который сквозит между строк и попадает мне на сердце, тогда за пазуху заползает злая обида и точит сердце, как червь яблоко… И какие только мысли тогда не придут мне в голову! Вспоминаются первые дни нашей встречи, твои нежные ласки, счастливые часы, когда я стал отцом, и ты облагородила меня этим. Лида, я живу мыслями только о тебе и милых родных детях, хочу отдать жизнь для вас, а вы в это тяжёлое время забываете обо мне, даже не хотите написать письмо…

Здравствуй, Лида! Я уже сообщал тебе, что из Михайловки выехал на фронт, причём за полтора месяца не получил от тебя ни одного письма, а в день отъезда получил сразу три – от тебя, мамы и моей дорогой дочери. Дороже всего было письмо моей Люсаночки (дочки. – Авт.). Я много раз его читал, пока-зывал его всем боевым товарищам, всматри-вался в каждую букву и представлял, с каким сияющим личиком с твоей или маминой помощью она выводила буквы. Для меня это были не буквы и слова, это были символы, призывающие своего папу, отца своей семьи вернуться домой живым, здоровым и невредимым, вернуться к семье, так долго ждущей меня. Не менее дорогим, радостным было письмо от мамы. Ведь кто как не она простыми материнскими словами укрепляет моё моральное состояние, призывает быть здоровым, жизнерадостным и вернуться домой только с победой над врагами.

***
Дорогая и мама, здравствуй! Целую тебя несчётное количество раз и желаю здоровья и жить много лет. Пусть твоя мечта увидеть своих детей Зину, Ваню, Васю, Надю, Гришу, Лёню и Алика сбудется! И это скоро свершится. Ты будешь в своём родном краю, в родном гнезде со всеми любимыми детьми. Сообщаю тебе, что после контузии почти оправился, слышу уже хорошо и боли в груди прошли. Так что скоро поеду обратно на фронт и буду «благодарить» немцев за нанесенное мне «удовольствие». Лиде я выслал 600 рублей, но не знаю, получила она их или нет. Обещал и тебе выслать, но то на фронт выехал, то больной был и теперь не знаю уверенно, где вы сейчас. Когда получу хоть одно письмо, вышлю хотя бы часть денег. Может, скоро получу ещё.
***
Живу я в крупном селе, на квартире, хозяева очень хорошие – бабушка и дедушка. Я помогаю им по хозяйству, они помогают мне. Работаю по той же специальности – в химслужбе. Во время своих мытарств я сильно похудел, сейчас начал поправляться. Получил за 2 месяца зарплату, покупаю немного молока, кое-чем помогает бабушка, так что, думаю, скоро восстановлю здоровье. Лида, очень тебя прошу, ты напиши, может быть, тебе тяжело, нечем кормить детей, я себе откажу кое в чём, буду высылать тебе регулярно 250-300 рублей в месяц. А то я знаю, ты у меня такая, что хоть и нуждаешься, но не осмелишься об этом сказать.
***
Лидася, я так жалею, что ты не можешь сфотографировать родных деток и прислать мне фотографию, ну представь себе: я не могу вспомнить сейчас своих детей. Мне ещё придется быть в разлуке с вами до следующей зимы.
Если можешь, достань ты или Гриша вашу районную газету и пришли её мне, хочу завести связь с редакцией и с вами через неё.
Не могу передать, сколько у меня сейчас радости, что я хотя бы след ваш нашёл, что вы остались живы, сумели выехать и не попасть в руки проклятого гитлеризма. Я жив и здоров, работаю телеграфистом. Живу одними мыслями, чтобы поскорее освободить от врага нашу Родину, свой родной город. Пиши, моя Мусенька, как живут и растут наши крошечки-детки. Люсана, наверное, забыла, что у неё есть папа. Лидуся, береги здоровье. Пишите, как живёте, работаете, пишите обо всём. Целую, Ваш папа Федя.
***
Лидусь, проходит уже 2-ой месяц, как я не получал от вас писем. Лида, как это тяжело, я тебе передать не могу. Я уже так соскучился за вами, что терпению пришёл предел. Витусь, наверное, уже становится на ножки, очевидно, похож на папу, ну а характер должен быть мамин, потому что он растёт без папы, а главное – сам папа этого желает, чтобы по характеру он был мамин сынок. Люсаночка, наверное, тоже подросла, и как она папу никому не уступает, так и папа никому не уступает своей милой и любимой доци, пусть и она знает, что она только папина. Материальные условия мои тяжелые, я вынужден много денег тратить на себя. А это меня мучает, ведь я собирался оказать вам помощь. Теперь пришлю меньше, чем я думал, но у меня, Лидусь, другого выхода не было. Служба у меня неплохая – работаю при штабе бригады на коммутаторе и телефоне. Скоро будем выезжать на фронт.
***
Дорогая моя Лидуся, я всю обиду изливал на тебя в своих письмах. Особенно, когда меня контузило и я лежал наполовину умалишённый, не мог говорить, ничего не слышал, были страшные боли в груди и в голове. Единственным утешением было, когда сестра или командир напишут на бумаге пару утешительных слов – этим я только и жил. Ты не представляешь, какая была бы радость для меня, если бы я в это тяжёлое время получил от тебя хоть малое письмецо. И вот когда я на 7-й день поправился, начал писать тебе. Я не помню, что тогда писал, знаю, что чувства и нервы были встревожены, я готов был плакать и птицей прилететь к тебе и сказать: «Не забывай меня в эти тяжёлые дни, облегчи мои страдания, напиши мне хоть одно отрадное письмо». В голове были всякие мысли, может, и недостойные тебя, что ты уже обо мне забыла, что я инвалид и тебе не нужен. И лишь тогда оправился и почувствовал в себе силы, когда убедил сам себя, это чепуха, что ты моя, Лидусь, и выше всех моих нездоровых рассуждений, что ты все испытания нашей разлуки выдержишь как достойная жена своего мужа.
***
Свояку Григорию Исаковичу Броваренко писал: «Здесь, на этом фронте, я дерусь и буду драться лучше, чем под Сталинградом. Это подтверждается хотя бы тем, что я уже заслужил звание гвардеец и это звание я оправдаю. Да иначе и быть не может. Артиллерист должен быть только гвардейцем».
Фёдор обижался, что жена не пишет. В то же время, в некоторых письмах сам писал, что пока не может указать свой адрес, потому что выезжает на фронт, но обещает писать сам, пока будет жив. Сохранилась справка из отдела персональных потерь управления мобилизации и укомплектования армии, датированная январём 1942 года, в которой Пилецкую Л.Е. Уведомляется, что установить местонахождение Ф.Г. Бро-варенко невозможно, но в числе убитых, умерших от ран и пропавших без вести он не значится. То есть, семья его тоже разыскивала…
***
«Лидусь! Если бы перед выездом на фронт мне ещё хоть раз удалось повидать вас, но… конечно, не удастся, а все желания мои остаются при мне.
Что было бы со мной, если бы ты сейчас попала в мои объятия? Я игрался бы тобой как куклой, самой дорогой в мире. Вспоминаю, как целовал твои нежные губы, как долго всматривался в твое милое личико, в твои карие глаза, и ты становилась для меня роднее, ты возбуждала во мне чувство горячей любви и в те минуты и душой поклялся всю жизнь свою отдать только тебе и любить только тебя, пока будет биться сердце в моей груди. Это моя клятва, и я ее не забуду».
***
Здравствуй, мама! Через 15 дней будет ровно полгода, как я вас всех не видел и не получаю от вас писем. Сам, конечно, пишу, но также не знаю, получаете вы мои письма или нет. Как видишь сама, моё положение дурное. Очень досадно не знать, как поживает моя родная и дорогая семья, не уверен в том, что вы получаете мои письма, может, придётся погибнуть и ты, мама, как и Лида и детки, не будете об этом знать. Сегодня решил написать тебе это последнее письмо, думаю, в колхозе Молотова вас уже нет, и я потерял связь с вами. Мыслей очень много, какая из них правильная – не знаю, узнаю после войны, если останусь жив…

Последнее письмо Фёдор Броваренко отправил 3 июля. Через 6 дней, 9 июля 1943 года, он погиб. Его семье об этом сообщил гвардии лейтенант Николай Кулик 22 августа 1943 года: «Федя погиб, когда немцы наступали с Орла на Курск. Похоронили его недалеко от деревни Турейки Курской области, в 25 км от Фатежа». А вот и сама похоронка: «Ваш муж Фёдор Броваренко, будучи на военной службе в войсковой части полевая почта 73388 9 июля 1943 года в боях против немецко-фашистских захватчиков был убит, о чём еще 10 июля 1943 года командрванием этой части было выслано на ваше имя извещение через Приволжский райвоенкомат, на основании которого вы можете возбуждать ходатайство о назначении пенсии членам семьи военнослужащего.
На сайте «Память народа» есть информация о Фёдоре Григорьевиче Броваренко: 1903 года рождения, рядовой, призван Александрийским РВК, служил в в/ч 16 запасной стрелковой дивизии, 209 отдельного батальона связи, 30 зорс 16 зсд, гв.ст. сержант, 1 гв. Авд РГК — захоронен в Братской могиле в селе Никольском Орловской области в России. К сожалению, его фотографий не сохранилось.
… а в это время в эвакуации….
«Здравствуйте, уважаемый товарищ председатель совхоза «Яблоновский». Обращаются к Вам Броваренко Валентина Фёдоровна и Писаренко Валерий Григорьевич. Когда началась Великая Отечественная война, наша семья была эвакуирована из Александрии за Волгу – в Саратовскую область. Когда мы приехали в Саратов весной 1942 года, нас направили жить и работать в колхоз имени Молотова – хутор Поповка Красноармейского (Брабандерского) сельсовета Приволжского района Саратовской области, где мы работали и жили два года, до отъезда на свою родину в мае 1944 года.
Наша семья состояла из шести человек: бабушка Фёкла Николаевна Пилецкая, её дочери Александра и Лидия Пилецкие, отец – Писаренко Григорий Исакович – инвалид Великой Отечественной войны (в 1941 году на фронте под Днепропетровском потерял ногу), и дети – Валентина и Виктор Броваренко и Валерий Писаренко.
Отец Валентины и Виктора – Фёдор Григо-рьевич Броваренко – в это время воевал на фронте под Сталинградом, а в июле 1943 года погиб при наступлении на Курско-Орловской дуге.
На хуторе Поповка нас поселили жить в один из домов, которые стояли пустыми после того, как оттуда выселили немцев Поволжья. Местного населения не было. Стояло 10-15 домов, в них жили такие же, как мы, эвакуированные, человек 40-50. Все работали в колхозе им. Молотова.
На хуторе Поповка было две бригады – полеводческая и животноводческая (молочно-товарная ферма). Контора (правление) колхоза им. Молотова, куда входили эти бригады, находилось за 40 километров от нас, в селе Красноармейском. Отец Григорий Исакович Писаренко работал заведующим молочно-товарной фермы (МТФ). Бабушка и наши мамы были колхозницами – работали на МТФ возле телят и коров. Мы не учились – школы на хуторе не было – и все время были на ферме, помогали в работе: кормили, поили, пасли, чистили телятник. Воду на ферму привозили из колодца в дальней глубокой балке. Возле телят нам было тепло и хорошо.
Летом и осенью 1942 года от плохих условий содержания и болезней на ферме еже-дневно погибало несколько уже больших телят. Бабушка наша была стахановкой и добровольно взяла для ухода группу телят – около 30 штук, и обязалась вырастить их без потерь. За это правление колхоза обещало премию – тёлку. Зная об этом, мы всё время работали вместе с бабушкой возле телят. Ухаживали за ними, как за своими. И наши труды не прошли даром – все телята нашей группы выжили, за год ни один не пропал. Наша работа была вознаграждена – правление колхоза им. Молотова выдало нам премию – тёлку и маленького поросёнка, которого мы кормили из соски. Но, к сожалению, Валерий подхватил от телят лишай, его возили лечить в Саратов.
Так мы жили и работали два года. Было всякое – и холод, и голод. За работу выдавали в день 300-400 граммов хлеба и 0,5 литра обрата или пахты. Зарплаты никакой. Главным было: «Всё для фронта, всё для победы!».
Весной 1944 года колхоз им. Молотова преобразовали в совхоз “Яблоновский”. В это время наша семья стала готовиться к отъезду на родину, в Александрию. В мае 1944 года мы все уехали из хутора Поповка. Ехали домой в товарном вагоне и везли с собой нашу колхозную премию – тёлку, которая давала нам молоко ещё много лет после возвращения домой».
Это письмо в совхоз написано после принятия Закона Украины «О статусе ветеранов войны, гарантиях их социальной защиты» — люди, бывшие в эвакуации, обращались для подтверждения того, что действительно два года в войну работали на молочно-товарной ферме»…

Память жива

Лидия Пилецкая с детьми вернулась в Александрию в 1944-ом. Сохранилась выписка из протокола заседания районной комиссии от 20 сентября 1944 года по назначению ей и детям пособия как семье военнослужащего. Согласно протоколу, с 31 августа 1941 года Лидии Евсеевне Пилецкой и её детям Валентине, 1936 г.р., и Виктору, 1940 г.р., ежемесячно выплачивать по 100 рублей.
После войны Лидия во второй раз вышла замуж за фронтовика-разведчика, участника Сталинградской битвы Петра Братко, у них родился сын Юрий, который сейчас и хранит письма с фронта, написанные первым мужем мамы. Лидия Евсеевна работала в горсовете экономистом горплана. Сын Фёдора Броваренко Виктор окончил Киевский политехнический институт. Внешне он очень похож на отца. Дочь Валентина, которую папа в письмах называл Люсаной, жила и работала в Александрии….

Полина Харченко