Мы не должны позволить это забыть

    Современная молодежь мало интересуется собственной историей. И если в годы советской власти школьников буквально до оскомины пичкали событиями Второй мировой войны, историческими датами и героическими подвигами воинов-красноармейцев, то сегодня не каждый александрийский ученик назовет даже дату освобождения города.

    Но есть события, которые нельзя вычеркнуть из истории, о которых, для лучшей памяти, нужно рассказывать снова и снова, тем более, что, несмотря на давность лет и изученность “материала”, сегодня попрежнему открываются новые неизвестные страницы. В этот раз такая страница – о лагере военнопленных, располагавшемся осенью 41-го года на бывшем кирпичном заводе по бывшей улице Советской, а ныне Алексея Скичко. Об этой странице нам рассказал живой свидетель и участник событий лета-осени 1941 года Владимир Иванович Повстяный.

   – Вступление немецких войск в Александрию я застал 9-летним пацаном, окончившим 1-й класс СШ № 6. Помню, в те дни по радио все время повторяли, что советские войска героически отбили немцев где-то под Киевом, а тут на тебе – по бывшей улице Куйбышева спускается колонна вооружённых людей и техники. До этого нам рисовали фашистов с рогами, а они оказались в красных галстуках и кителях с закатанными рукавами. Рассмотреть их с первого раза толком не удалось, так как налетели наши самолёты и начали обстрел – все разбежались кто куда. Но в последующие годы оккупации я хорошо узнал, кто они такие…

   В те годы мы не учились, так как в помещении школы располагались то госпиталь, то воинская часть. Служили здесь, помимо немцев, румыны, итальянцы и наши – полицаями. Итальянцы запомнились веселыми – ходили, просили чего-то перекусить. Румыны были нахальными – как-то взяли и от нечего делать поотрезали в домах лампочки.

   Жил я с матерью и отцом там, где и сейчас – на улице Советской, в нескольких домах от кирпичного завода, где осенью 1941 года немцы организовали перевалочный лагерь для советских военнопленных, которых гнали из Кременчуга в Кировоград.

    Сегодня всем известно, что в течение короткого промежутка времени той осени – дней десяти – через него проходило до 10 тысяч военнопленных ежесуточно. Их загоняли в котлован заводского карьера, где они проводили какое-то время, а потом гнали дальше. Я помню, как за несколько дней до открытия вокруг завода появился забор из колючей проволоки, а на проходной ворота – тоже из колючей проволоки. Также накануне старосты объявили жителям районов города, что будут вести колонны военнопленных, поэтому требуется собрать продукты и приготовить еду. Мы все решили, что это для военнопленных, которых уже начали сгонять в лагерь. Но никакой еды нашим военным не досталось. Я видел, как в заводские ворота конвой заводил пленных, а с двух сторон от ворот стояли полевые кухни. Немцы-повара доставали из котлов варево и черпаками швыряли в колонну: “Раша, швайн, ам-ам”. А конвоиры в это время били дубинками отстающих в колоннах солдат.

     Когда все наши поняли, что к чему, то начали забрасывать в колонны хлеб, но его тут же огромная масса идущих людей затаптывала в глиняное месиво, стоявшее в те дни после дождей. Пленные об этом знали, поэтому кричали, чтобы бросали лучше свеклу, картошку или тыкву – их не затопчешь в бесконечной толпе и можно будет подобрать.

   Был случай, когда один изможденный солдат упал прямо перед воротами и его буквально затоптали идущие следом. Когда колонна прошла, он остался лежать в месиве – его просто не заметили. Тогда старшие женщины подняли его и посадили у стенки, так как идти он не мог. Это увидел немецкий офицер. Он подошёл к солдату, достал пистолет и пристрелил его на глазах у всех нас…

     Однажды наблюдали, как в колонне шёл совершенно голый здоровенный мужик. Не знаю, чем он провинился, но его гнал конвоир и периодически колол штыком в бок. Мать позже говорила, что пережила и Первую мировую войну и революцию, но такого жуткого издевательства она не видела.
Однажды я вёл корову через наш огород, рядом шла мать. Вдруг вижу – стоит наш солдат, и говорит нам: “А я вже втік”!

   Мать тут же послала меня в дом посмотреть, нет ли немцев (мы знали, что они могли без всякого предупреждения зайти и поселиться). Также сказала, чтобы я нашёл отцовские штаны и бритву – нужно было привести солдата в порядок, чтобы немцы, если вдруг заявятся в дом, не узнали в нем пленного. Он прятался у нас несколько дней, рассказал, что его сестра живёт в Алеевке, но добраться туда без документов никак нельзя. Тогда отец пошел к знакомому писарю из комендатуры и упросил сделать ему документ – пропуск. Солдат ушел, и мы больше ничего о нем никогда не слышали.

   Второго сбежавшего из лагеря мы обнаружили у нас под забором. Он сидел и повторял: “Я сбежал!” Его тоже забрали к нам, но соседка начала угрожать, что донесет в комендатуру. Мать её пристыдила, мол, твои ведь тоже где-то воюют, но все же испугалась, ведь все знали, что за укрывательство пленных немцы могут расстрелять. Поэтому отправили солдата к нашей куме, что жила в конце улицы. Как сложилась его судьба, мы не знаем.

    Вообще-то, несмотря на большую охрану, наши сбегали часто. Бывает, выйдем вечером во двор и слышим где-то в огороде разговоры – это сбежавшие прятались в копнах сена. Мать даже ругалась, чтобы потише там сидели. Помню, мы им хлеб таскали, а мать тихонько ворчала, что на всех не напасешься…

   В нашем дворе были вырыты ямы – окопы, где стояли замаскированные немецкие машины. И вот однажды их офицеры привели двух пленных и заставили мыть эти машины. Мать попросила разрешения их накормить и провела в дом. Там разговорились, и один солдат сказал, что он родом из Новой Праги. Тогда отец начал просить немецкого офицера отпустить земляка. Тот сказал “вэк”, мол, пусть уходит. Можно было и второму нашему пленному уйти, но, представьте, он отказался. Не знаю, может, испугался, но он вернулся в лагерь. А первый остался у нас. Так как без документов ему нельзя было никуда выходить, отец ходил на базар, что был на месте сегодняшней Соборной площади, искал кого-нибудь из Новой Праги и таки нашёл то ли знакомых, то ли родственников нашего солдата. И они его забрали. После окончания войны он долгое время – почти каждый год – приезжал к нам, привозил мед и разные вкусности…

   Сегодня, когда смотрю фильмы про войну, про пленных, то как будто возвращаюсь в те годы. В фильмах очень правдоподобно все показано. Мы не должны этого забыть.

    P. S. После окончания Великой Отечественной войны о существовании этого лагеря военно-пленных долгое время молчали, ведь по законам того времени пленных приравнивали к врагам народа, даже если к врагу ты попал в бессознательном состоянии. Да и во времена хрущевской оттепели и после неё официальные власти не хотели замечать его существования, несмотря на то, что было достоверно установлено, что в нем погибло более 5 тысяч наших людей.

  Лишь в середине 90-х годов местные жители решили увековечить память погибших. Они обратились к протоиерею УПЦ отцу Анатолию (Микитенко), и с помощью прихожан церкви была расчищена площадка у входа в кирпичный завод и поставлен железный крест. Активист Галина Держакова выступила не только инициатором этой работы, но и организовала проведение ежегодного поминального ритуала. Местные жители 9 мая ставили здесь столы и накрывали их кто чем был богат. Помогали им депутаты горсовета разных созывов Анатолий Дичко и Андрей Турский.

   Позже было решено вместо креста поставить памятник, был объявлен конкурс, начался сбор средств. Когда выяснилось, что средств на памятник не хватает, Турский обратился к Виктору Ющенко, у которого отец тоже был в плену. Тот доложил недостающую сумму, и памятник таки был изготовлен и установлен. С тех пор не только жители микрорайона, но и многие горожане и официальные лица приезжают и приходят сюда почтить память погибших СОЛДАТ.

Сергей Гавриленко