Точка невозврата

     Монолог

   А какие вы совершали ошибки в юном возрасте, когда максимализм бьет через край? Молодость для многих становится порой решающей, когда взрослеющий человек выбирает свой жизненный путь. Одна эмоция, один просчет, одно желание покорить мир могут сыграть злую шутку ценою в жизнь. Александриец Сергей, имея за плечами 23-летний стаж наркозависимости, говорит, что самое страшное – все понимать и реально оценивать ситуацию, но справиться с этим ему не под силу.

   «Мне всегда казалось, что смогу соскочить. Вот как только захочу, так и завяжу с этим. Потому что я сильный, потому что в моей жизни всегда было что-то еще, кроме наркоты – учеба, любимая девушка, друзья, компьютер, моя дворовая футбольная команда. А теперь я готов встать на колени перед детьми и просить их никогда не пробовать наркотик. Мне так хочется, чтобы дети не шли на эту сделку с дьяволом. Это страшно и бесповоротно. Назад дороги уже не будет…

   А началось все донельзя банально. На иглу меня никто не подсаживал, всё просто, почти как у всех. Тяжелые наркотики впервые я попробовал в 14 лет – ради интереса и за компанию. Домой идти не хотелось, и нужно было как-то проводить день. В то время я считал, что в жизни нужно попробовать все.

   Самым страшным оказался тот день, когда я осознал, что это навсегда – другой жизни не будет, и мне ничего, кроме очередной дозы, уже не нужно… С того самого момента, как холодная игла шприца коснулась кожи, жизнь моя круто переменилась… Первые дни, когда я стал колоться, была эйфория: казалось, что весь мир перевернут, начинаешь по-другому все воспринимать, по-другому слушать музыку, писать стихи, рисовать интересные картины, двигаться, разговаривать, одеваться, от всего получаешь удовольствие, кайф.

   Казалось, какой же я счастливый, а все вокруг живут какой-то неполноценной жизнью, у них нет и половины того, что есть у меня. Я даже жалел тех, кто никогда не испытывал и не испытает ничего подобного. А вот я могу наслаждаться! Не боялся: все эти жуткие истории про опустившихся наркоманов представлялись бредом, ведь я сильный – мне не грозит. Поэтому доза сменяла дозу.

   Сколько длился этот период, сказать не могу, сам не заметил, как удовольствия от всего этого постепенно притупились и блаженство сменилось необходимостью. Такая тонкая грань, совсем незаметная. Наверное, осознай я тогда, что меня засасывает, то, может быть, все сложилось бы иначе…

   Проблемы посыпались одновременно со всех сторон. Пропуски в школе вылились в исключение; родители отказали в материальной помощи, предложив зарабатывать самому; девушка, уставшая от моего постоянного «навеселе» и непрекращающегося вранья, ушла. Кстати, больнее всего сейчас за родителей. Теперь я сам папа и больше всего боюсь, чтобы мои дети (у меня двое сыновей – 4 и 6 лет) также не оступились в жизни. Родители долго не понимали, что со мной творится, потом пытались как-то вылечить меня, отец закрывал меня дома, пытался разговаривать, но я не прекращал ширяться. Тогда хотелось что-то доказать им, что я уже взрослый и сам могу всё решать. Уходил из дома, поначалу они меня возвращали.

   Футбол бросил сам. Остались друзья и компьютер. Первых я постоянно кидал, не возвращая взятые (естественно, ради покупки наркотика) в долг деньги, комп продал, когда в долг давать перестали… Думал, хуже уже быть не может, но ошибался.

   Вскоре не хватало чем уколоться, невозможно было держать одну дозу, так как она всё время повышается, начинается ломка, при которой способен на всё что угодно.

   Ежедневная порция увеличивалась. Пришло время, когда кололся, чтобы есть, пить, ходить, жить!Уже не было проблемы, где достать дозу, а где на нее взять денег.

   Начал таскать из дома, меняя за дозу неважно даже что – телевизор или телефон. Когда окружающие поняли, кто я на самом деле, мне было уже все равно, лишь бы ширнуться.

   Родители пытались за меня бороться, через знакомого врача два раза устраивали в специальную больницу. Сбегал. Ни слезы и мольбы мамы, ни угрозы отца на меня уже не действовали. В больнице в результате оказался отец – инфаркт. Мама постарела лет на десять.

   Эх, дорогие мои, близкие, не плачьте: нет у вас больше сына, он давно умер. Умер тогда, когда холодная сталь иглы первый раз коснулась его кожи…

   Из дома ушел. Жил у друзей-наркоманов (ни с кем, кроме собратьев по несчастью, я и не общался). Квартира была похожа на притон: грязь, мебели почти нет, вокруг всегда народ тусуется – кто под кайфом, кто в ломке. Устроился сторожем на склад.

   Родителей практически не видел, иногда заходил, но выбирал момент, когда дома никого не было. Брал деньги. Они (родители) всегда оставляли немного, чтобы я с голоду не умер. Каждый день проходил по одному и тому же сценарию: поиск денег и дозы. А после того, как укололся, тут же появлялась мысль: где достать денег на следующую дозу.

    Я сильно изменился внешне: вместо тела – скелет, вместо лица – череп с натянутой на него кожей. Стал живым зомби. Да еще вдобавок постоянные депрессии, бессонница, агрессия, галлюцинации, навязчивые идеи и мания преследования. Можно легко сойти с ума, да и друзей, к кому бы обратиться за помощью, нет. Я себя похоронил окончательно, поставил на себе крест. К тому времени успел сменить четыре места работы. Нигде подолгу не задерживался. Никто и ничто меня уже не интересовало, кроме наркотика. То, что этот кайф приводит к смерти, я понял позже. Жизнь без наркотиков уже не представлялась возможной – это сплошной мрак, серое небо, серые дома, серые люди, всё абсолютно однотонное и непонятное. Я испытывал только два состояния. Первое – когда я вмазанный, потерянный во времени, сижу неизвестно где и неизвестно с кем. И второе – когда меня ломает и я бегаю, любыми путями пытаюсь раздобыть дозу. Я смотрел на себя в зеркало и не узнавал своё отражение. Из зеркала на меня смотрел зомби, живой мертвец. Кожа серого оттенка, под глазами тёмные круги и фиолетовые губы. А ведь когда-то всё было иначе.

   Был момент, когда в 17 лет я решил завязать. Переломался, устроился на работу, еле продержался 3 месяца, потом начал снова. Без наркотиков жизнь казалась бессмысленной, снова навалились проблемы, радости не приносило ничего, хотелось умереть. Я дошёл до того, что перестал покупать новые шприцы, а пользовался старым, который у меня всегда лежал под подушкой. Я просто споласкивал его водой, игла затупилась, рвала вены, но это всё было не важно…

    Достать денег становилось всё труднее, складываться такое впечатление, что все, кого я разводил на деньги, пропали в один миг. С самого утра я шатался по городу. Чувствовал себя одержимым, готов был убивать всех, кто вставал у меня на пути. Если до вечера не удавалось найти денег, ломка уже не давала возможности стащить что-то, у меня просто выворачивало все кости. Мне было плевать на весь мир, в голове все чаще стали мелькать мысли о самоубийстве. Я чуть ли не лез на стены, корчась от боли, мои кости ломало так, что казалось, у меня открытый перелом по всему телу, нестерпимо болел живот, меня тошнило. Я понимал, что это ещё только цветочки, основная ломка начнется завтра. Идти уже никуда не мог. Исхода три: или переломаюсь, или кто-нибудь зайдёт в гости и раскумарит, или выброшусь из окна. Руки тряслись, и я как-то проколол вену. Ввёл раствор под кожу, начался венозный тромбофлебит. Сделали операцию, в больнице я продолжал ширяться, наркотик мне приносили друзья. На 5-й день с трубками в руке я убежал за дозой, началось нагноение, я вернулся в больницу, пришлось делать повторную операцию. Потом опять решил бросить, лёг в наркологический диспансер, тогда был еще стационар, ломку глушили снотворными антидепрессантами. После них голова вообще перестала адекватно соображать. Вышел и сразу поехал к барыге.

   Человеком я себя не чувствовал, я вообще ничего не чувствовал, кроме боли. Я начал замечать, что почти у всех моих знакомых гнили руки или ноги. Многим делами ампутации, а другие просто умирали в подвалах.

   Мне было жаль себя, денег уже никто не давал, я чувствовал себя стариком, с трудом поднимался на 5 этаж к барыге, вен на теле не осталось и даже помощи просить было не у кого. Я кидал на деньги всех своих знакомых, они от меня отвернулись. В моём окружении остались только наркоманы, воры и проститутки.

  Моё тело (то, что от него осталось) не слушает меня, ноги тянет, как будто их привязали к трактору, руки выкручивает, кости ломит, тошнит, текут слёзы, а в моей пустой голове только одинокая мысль: наркотик. Страшнее всего, что я четко осознаю, что со мной происходит, но для меня назад дороги нет…»

   Сергей дважды пытался бороться со своей зависимостью сам, принимая участие в программе по метадоновой терапии, но срывался – в социуме, говорит, найти свою нишу уже очень трудно, стабильную работу – нереально, город маленький, все о нем все знают. Он понимает, что теперь он отец, и отвечает не только за себя, но…

Ирина Кошкина